Её фигурку нельзя назвать точёной, но она очень стройна. А изгиб перехода талии в бёдра вовсе сведёт с ума любого, кто понимает, что такое женская красота. Это его и сразило.

Он проезжал мимо по делам и увидел на остановке её. Она стояла под зонтом, голосуя. Сеялся мелкий дождь, она прятала от него лицо, но хорошо были видны стройные, женственные ноги в тёмных колготках и этот изгиб талии, подчёркнутый облегающей белой блузкой и юбкой в обтяжку бордового цвета.

Он включил сигнал поворота и стал перестраиваться.

Мигающая лампочка остановила на себе её внимание. Она смотрела через лобовое стекло на водителя, пытаясь угадать, кто подъедет: приставала, как это чаще бывает, просто калымщик или не иначе, как похититель женских сердец? Хотелось последнего. Замужняя женщина, она поймала себя на этой мысли и устыдилась её.

Между тем авто подкатило, дверца открылась:

- Вам куда?

Из глубины салона смотрел на неё симпатичный мужчина примерно одних с нею средних лет. Он старался глядеть равнодушно, и всё равно таращился от неожиданности: не предполагал, что увидит настолько красивое лицо. Карие глаза с восточным разрезом и лёгкой косинкой светились какой-то неясной радостью, обдавали теплом, обжигали, но от этого ожога было не больно, а хорошо, весело, приятно. Чувственные губы бантиком, казалось, так и просили поцелуя: в густо-красной помаде в тон юбке они выдавали в их обладательнице женщину сильную, страстную, какая если уж полюбит, то накрепко, навсегда. Он позавидовал её мужу и отвёл взгляд от обручального кольца на её правой руке.

Она назвала пригород. Он кивнул, приглашая садиться, и подавил в себе порыв усадить её в машину собственноручно и непременно сдувая пылинки. Это стоило ему сил - справиться с собой.

Она умостилась на сиденье рядом с ним. Его обдало жаркой волной горячего женского тела. Аромат стойких духов тоже докатился до него, и он на мгновение задохнулся от запаха каких-то цветов и от близкого присутствия этой обворожительной женщины.

- Что же мы стоим? Поехали! - как-то просто и мило произнесла она, и он вышел из оцепенения. Авто тронулось. Он сглотнул, одуревая от её пьянящего соседства, попытался сосредоточиться на дороге. Ничего не выходило: мысли были только о ней. Он всем телом ощущал исходящие от неё флюиды. Они будоражили всё его существо. Хотелось скакать конём, издавать ржание, выносить копытами двери...

Город остался позади. Справа показался перелесок, а впереди открылся вид на реку с мостом. Зрелище было живописным, но они молчали не поэтому. Оба приглядывались друг к другу.

Ему хотелось узнать, откуда она такая взялась на его голову, но он давил и давил в себе это желание.

Его молчание и зацепило её. Как так?! Сколько ни ездит на такси и попутках, всяк норовит познакомиться, взять номер телефона, а этот даже ни разу не взглянул на неё за все двадцать минут езды. Вот уже приближается её дачный посёлок, ей сейчас выходить, а ему хоть бы что?

Автомашина сбавила заметно скорость. Это он намеренно сбросил газ: не хотелось так скоро расставаться с прекрасной особой, взволновавшей его так, как никто прежде и никогда не трогал его.

- Мне, пожалуйста, вон там остановите, - показала она на ответвление улицы.

Он с готовностью кивнул, подрулил к месту, затормозил. Наваждение стало исчезать, флюиды ослабли, и он не сдержался:

- Как вас зовут? В вас есть что-то особенное.

«Наконец-то!» - мысленно расценила она и вслух промолвила:

- Фиалка.

Сказав это, она выбралась из машины. Он не дал ей захлопнуть дверцу:

- А по правде? Таких имён не бывает.

Она назвала своё имя на родном её языке и прибавила:

- А переводится так: фиалка.

Слегка качнулась высокая грудь. Это красавица захлопнула дверку.

Он выжал сцепление, тронул машину с места и впился взглядом в зеркало заднего вида. Она отдалялась по переулку лёгкой и красивой походкой. Он любовался ею, пока было видно. Когда же женщина с цветочным именем исчезла, воображение всё равно удерживало её. Он как бы сфотографировал её в своей памяти: настолько сильно взволновала она его.

 

Он не знал, что в свою очередь понравился ей. «А приятный он! И любезный», - поборола улыбку она, открывая калитку: муж, наверное, уже дома и нужно выглядеть, как всегда.

 

Ночью ему снилась она. Они занимались любовью в цветочной оранжерее, причём при солнечном свете. Он видел её и себя за голубоватыми стёклами среди неведомых ему и вряд ли существующих в действительности растений. Оба были полностью раздеты, он обнимал её со спины и изнемогал от каждого прикосновения. Звуков не было слышно, но по лицу он видел, что ей с ним тоже необыкновенно хорошо. Они переходили от одного места к другому и снова и снова любили друг друга и всё не могли насытить, насладить руки, губы, тела.

«Она - и теплица!? Пусть даже такая - оранжерея!?» Проснувшись, он долго недоумевал и совестился: с чего вдруг, зачем? Намагниченным было тело и тяжёлой, как после наркоза, голова. Он вспомнил её цветочное имя и сам ответил себе: «Ах, да! Она же фиалка, цветок».

Ей он не снился, но вечером она пожалела, что они с мужем сегодня ночуют не за городом, ведь ей на остановке мог встретиться он.

Странные существа люди! Иногда им достаточно одного взгляда, чтобы их поразил незримый и неощутимый электрический разряд, после которого с ними происходит что-то такое, от чего они становятся немного или совершенно другими. Вот и он простоял на той остановке, где они встретились, половину дня и весь вечер в надежде увидеть её. Лишь сумерки этих первых дней лета заставили его завести мотор, и только тогда он уехал.

Её переулок тоже вселял надежду, и он постоял некоторое время и возле него. Внимательно всматривался в подсвеченную фонарями улочку, переводил взгляд с дома на дом, потом глядел опять на блестевшую асфальтом дорогу, но она нигде не появлялась.

Тогда он вылез из машины и пошёл по переулку. Где-то здесь её дом! Он оглядывал дворы, окна, заборы. Хозяева где-то уже спали, где-то ещё горел свет, а из одного дома даже доносилась музыка и разгорячённые спиртным голоса.

«Где ты? Который?» - терялся он в догадках. Подсказки ниоткуда не последовало, и он, понурив голову, поплёлся тем же путём к машине.

«Наваждение какое-то!» - то ли успокоил, то одёрнул он себя, усаживаясь. Ещё раз поглядел по сторонам, выискивая её, и вставил и повернул ключ зажигания. Мотор заработал. Уезжать не хотелось. Но не ночевать же здесь как мальчишке, тем более что будет беспокоиться дожидающаяся его дома жена. Машина выехала с обочины на дорогу и помчалась по ней по направлению к городу, раздвигая темноту ночи светом фар, сфокусированных на одной точке, как его мысли о ней.

 

Утром был выходной. Он прогуливался с женой по берегу озера, куда сам и привёз её полюбоваться природой. Охотилась чайка, но это не занимало его. Жена несколько раз вскрикивала, досадую на охотницу: той никак не удавалось схватить, спикировав, рыбу. Он оставался равнодушен и к чайке, и к досаде жены.

Возвращались к машине прямой дорогой: сокращая расстояние, шли через широкий луг. Его взгляд натолкнулся на мелкие фиолетово-синие с голубым и даже белым цветочки. Трёхцветность лепестков немало удивила его.

- Что это за цветы, ты не знаешь? - спросил он жену, присаживаясь на корточки возле стайки соцветий.

- Фиалка, - последовал ответ. - Фиалка трёхцветная. Её ещё анютиными глазками называют.

Он сорвал стебелёк с цветками, вгляделся в растение.

«Прямо как она, - помыслил он. - И такая, и эдакая. И от глаз как будто сияние. Цветочный нимб».

- Уж такое не знать! - молвила между тем жена, радуясь природе и утру. - Иван-да-Марья - это тоже она, фиалка. Цветок любви древних римлян.

Напрасно она это сказала. Как-то пошло звучит - когда так, напрямую, в лоб.

Жена заметила в его в лице перемену и прибавила:

- Это был любимый цветок Гёте.

- Угу, - невнятно пробормотал он: дескать, понятно, запомнил.

Они уже сходили с низкой травы луга на каменистый просёлок. Он по-прежнему держал в руке фиалку, и она не обжигала ладонь.

В машине жена спросила:

- Ты не выбросил? Зачем он тебе?

- Засушу. Будет гербарий, - ответил он.

 

Он и в самом деле положил цветок в книгу. Через несколько дней листья и лепестки высохли, сплющились, но не утратили ни формы, ни цвета. Раскрыв книгу, он украдкой любовался цветком - войдёт жена, насмеётся: впал в маразм мальчик. Любовался тоненьким, изящным стеблем, грацией линий и переливами цветов лепестков.

Знала бы обо всём этом она - как бы поступила?

 

В один из дней он встретил её там же, на той остановке. Она так же голосовала, он так же затормозил.

- Вы? - сразу узнала его она.

Сорвавшийся возглас выдал её, и она поспешила затаиться:

- Нет, я ошиблась.

- Фиалка, я вас узнал! - смело парировал он.

Ей ничего не оставалось, как перестать скрываться.

Она села в машину, и они тронулись.

Какое-то время ехали молча. От соседства с нею он начал терять голову, а значит и бдительность. Стараясь скрыть волнение, заговорил:

- На полпути от вас - кафе «У дороги» со столиками под зонтом.

- Знаю. И что?

- Остановимся?

- Это ещё зачем?

Ей самой не хотелось расставаться с ним так быстро, как предполагала дорога. Но разум был сильнее эмоций, и она следовала ему.

- Мне нужно сказать вам нечто важное.

- Говорите здесь.

- Нет, там, под навесом от солнца.

По тому, как он это сказал, она поняла, что он не отступит, и втайне обрадовалась.

- Хорошо, - сдержанно произнесла она. - Но две минуты, не больше.

- Мне хватит одной.

Кафе неумолимо приближалось. Мысли их путались, пересекались, сходились в одно и опять разбегались в разные стороны. На подъезде она думала о самом плохом: начнёт приставать - и этим закончится так и не успевший как следует начаться роман.

Припарковав машину, он вышел сам, и помог выбраться ей, распахнув дверцу. В этот час раннего вечера пустовали все столики до одного.

- Сядем под тем сине-белым зонтом?

Она не противилась. Расположились.

- Ну так что вы хотели сказать мне? - не стала оттягивать развязку она.

Он хотел было ответить, но подплыла с учтивой любезностью девушка-официант и протянула меню.

- Мы не будем есть, - поспешила избавиться от посторонних она. Он понял её и сказал официантке:

- Нам чего-нибудь прохладительного. Жарко.

Реплика её совсем успокоила.

- Газированной воды! - сказала она.

- А мне минеральной, - сделал заказ и он.

- Подождите минуту, - произнесла, удаляясь, девушка, явно недовольная столь не прибыльным оборотом, но постаралась скрыть неудовольствие на лице.

- Ну теперь-то ты скажешь? - на «ты» обратилась к нему она.

- И ты услышишь, - также без обиняков ответил он. - Я скажу напрямую.

- Валяй.

Она сама от себя не ожидала этой вальяжности. Но вальяжность ли то?

- Я скажу как есть, но ты не поверишь.

- Не говори за меня.

И он стал говорить. Это была ещё та тирада! В ней нашлось место всему: и тому, что она не любит мужа, и что муж не любит её, а вот он... Он говорил так увлечённо и страстно, что она даже не заметила, когда и кто принёс ей газированной воды. Она отхлебнула немного из бокала и слушала дальше.

- Так к чему это я? - сделал он паузу в монологе и, набрав воздуху в грудь, выпалил: - Выходи за меня!

Она рассмеялась.

- И это всё?

- Ты мне нужна.

Она продолжала смеяться.

- Мы будем счастливы.

- Я и так счастлива.

- Со мной ты будешь счастливее.

Она прыснула.

- Я буду любить тебя день и ночь.

- Какие подробности! - снова захохотала она.

Он поднялся.

- Не хочешь - не надо.

Он положил купюру на стол и шагнул в сторону парковки. Она последовала за ним.

Он довёз её до её переулка, и они расстались. Больше ничего между ними не было. Всё, что осталось у него, это трёхцветный цветок. Который год он лежит в книге и, наверно, уже истлел, а он всё помнит о нём, о ней. Помнит и она его. Но ничего не делает для того, чтобы поторопить судьбу. На то она и Фиалка, беспечная, как цветок.