Живой огонь

 

Я ли не обязан всем огню?

Ты ли не обязан? На корню

сжёг он предрассудки всех веков,

что держали тысячей оков.

 

У всего свой срок. Всему закон.

Так пребудет, было испокон.

А теперь его не очень чтут -

на костре давно людей не жгут,

 

убивают души и сердца,

чтобы сын не помнил и отца.

Потому ещё я чту огонь:

он дороже, чем батыру конь.

 

Согревает, память ворошит,

с ним я помню тысячи обид,

все обиды помню, до одной,

будто были все они со мной.

 

Было так от века  и до века.

Чту с того ль и первочеловека,

что добыл для нас живой огонь,

опалив и душу, и ладонь?

 

 

Юному поэту

 

В тебе я вижу молодость свою,

в твоей судьбе свою я узнаю.

Дерзаешь ты закостеневший мир

встряхнуть пером, как некогда Шекспир.

 

Вбирает в сердце жизнь твой юный взор,

на смерть и подлость смотришь ты в упор,

алкаешь правды, совести, добра -

и гнев, и боль искрят из-под пера.

 

Уже ты видишь новым старый мир,

он ангел твой, и посох, и кумир.

Но раз от раза тупится перо,

чернея, как с годами серебро.

 

Ослабевает и утихнет жар -

не может вечным быть в груди пожар.

Не унывай тогда, мой юный друг:

пускай на время - разомкнул ты круг.

 

 

х х х 

А вот и он, осенний лес,

его печаль - моя печаль.

Косится солнышко с небес,

ему меня, наверно, жаль.

 

Роняют листик за листом

деревья тихо, не ропща.

И сердце плачет о былом,

и тихо плачется душа.

 

Всё пронеслось - и не вернуть.

Жалею, плачу и молюсь,

Но продолжаю молча путь.

Какая грусть, какая грусть!

 

 

х х х

            «Я не буду больше молодым...»

                             С. Есенин

Те же избы, те же переулки

и такой же вечер голубой.

Только нет той милой мне голубки,

что любил когда-то, сам не свой.

 

Вот оно, заветное окошко!

Не горит, увы, в окошке свет.

Нет на подоконнике и кошки,

что встречала, как и мы, рассвет.

 

Всходит солнце. Льётся свет на избы,

на дворы, на милое окно.

«Выйди, не забытая мной, выйди!

Я тебя не видел так давно».

 

Не выходит. Но ведь сердцем слышит

за окном - кто ходит тут, под ним.

Грудь моя не движется, не дышит...

Я не буду больше молодым.

 

 

х х х

Знаю, птица счастья только в сказке -

сердце, сердце верит всё равно.

Потому живу я без опаски,

всё приемлю, что мне суждено.

 

Чьё-то горе пострашнее пули

прямо в сердце ранит и меня.

Хоть в ладонях принесу я угли,

если друг остался без огня.

 

Знаю, будет горькое похмелье,

но, законам дружбы верен, пью.

Неверна любимая. В постели

не со мною. Всё равно люблю.

 

Всё отдам, себя не пожалею -

лишь бы всё-таки со мной была.

Птицу счастья приманю - и ею

милой дам богатство и крыла.

 

 

Акман-тукман

 

Бывало, и отец и мать

не уставали напевать:

«Акман-тукман - всего шесть дней,

все шесть из жизни, из моей...»

 

Так каждый встречный напевал.

Так напевал и стар, и мал.

Зима  буранила, мела,

отца и маму увела.

 

Вот-вот придёт и мой черёд,

зима ли, осень уведёт.

Но не страшат они меня:

я не один, я с сыном, я

 

ему пою, как пел отец,

как пела мама под конец:

«Акман-тукман - всего шесть дней,

все шесть из жизни, из моей...»

 

 

х х х

Пробив и камни скал, взметнулись сосны ввысь.

Вот так и мой народ свою взлелеял жизнь.

Затерянный в веках, он на века восстал,

не ропщет на судьбу в ущелье тесных скал.

 

Вневременная жизнь у каждого в крови.

Увы, бессмертья нет и вечной нет любви.

Но любим всё равно, презрев закон ума,

и будем видеть свет, хоть всё поглотит тьма.

 

 

У могилы отца

 

День Победы. Первым делом

я к отцу иду.

И на памятнике белом

вижу не звезду,

 

даже и не полумесяц -

сердце и глаза.

Эх, зачем я не младенец?!

Почему нельзя

 

снова стать ребенком малым? -

Чтоб опять отец

поднимал рукой шершавой

за венцом венец,

 

а потом, устав от стройки,

поиграл с сынком:

кинул к небу вроде сойки

и поймал мячом.

 

Я б от радости смеялся,

радостно визжал.

Ах, зачем он не остался,

ведь я так был мал?!

 

Раны с фронта уложили

храбреца в постель.

Раньше времени в могиле

он уснул в метель.

 

И акация цветами

грезит за него...

Эх, победа над врагами!

Эх ты, торжество!

 

 

х х х

Кызыл поёт, сверкая на бегу.

Костёр  горит на тихом берегу.

Роняет серебро своих лучей

луна на воду тихо, без затей.

 

Всхрапнул негромко конь на берегу,

он кобылицу слышит на лугу.

Та тоже чувствует присутствие коня,

косится глазом в сторону огня.

 

Тускнеют звёзды, вспыхивают вновь.

Толчками бьётся в жилах, венах кровь.

Пускай прошли и счастье, и заря -

я жил на свете, видит Бог, не зря.

 

 

х х х

Чудесные свадьбы! Машины летят

на зависть и чёрту, и Богу.

Влюблённые в очи друг другу глядят -

и едут не к загсу, к чертогу.

 

Но свадьбы проходят. Телега судьбы

уже поджидает за домом.

Детишки растут на глазах, как грибы.

Картошка дымится задорно.

 

За детками внуки потянутся в мир,

как в прежних, былых поколеньях.

И станет он вдруг бесприютен и сир

ещё на пороге рожденья.

 

 

Автор оригиналов стихотворений - башкирский поэт Ахмадин Афтах.